Автор: Серебряная.
Бета: -
Пейринг: Наруто/Саске, Саске/Наруто, Джуго, Сакура, Итачи, Кайто и прочие.
Рейтинг: R.
Жанр: Ангст, романтика.
Размер: Это уже макси, чуваки.
Саммари (описание): Всем кого-то не хватает. Но не все знают и понимают, кого именно.
Состояние: В процессе.
Дисклеймер: Персонажи – Кишимото.
Предупреждение: слеш, АУ, курим, пьем, мей би ООС.
Размещение: Меня спросите.
От автора:
Во-первых, тут куча флешбэков. Походу, это моя любимая тема.
Во-вторых, что-то после Гайдена меня от этого корежит (может, вы поймете, о чем я), но я давно это придумала и запланировала, так что как бы - пофиг.
В-третьих, я пишу этот фик с 2012 года. Мне плохо.
Глава 22. Три весны.Наруто приучил себя к улыбкам всем и каждому. Входя в очередной новый класс, он не избирал никого, но смотрел на всех - и всем давал возможность посмотреть в ответ.
Порой влиться в уже сложившиеся компании не получалось никак. И тогда Узумаки бился до последнего об их нежелание и пренебрежение.
Порой Наруто вписывался мгновенно. Он пробивал себе дорогу к дружбе шутками и позитивом. И еще искренностью, несомненно ею.
Но со всем этим рано или поздно приходилось прощаться. Новый город, новые люди. Новый выход к доске и голос учителя, который произносит твое имя. Все мелькало, проносилось мимо, как деревья, видимые из окна скоростного поезда. Но порой кто-то на ходу запрыгивал в вагон, садился рядом - и не хотел уходить.
Пока время не стирало его лицо, оставляя лишь некоторые сказанные слова.
И если бы Наруто спросили, кто был его лучшим школьным другом, он бы ответил - Сора.
Им было весело вместе, им было легко вместе, им было так интересно друг с другом, что Узумаки готов был даже от сна отказаться, лишь бы поболтать еще о чем-нибудь, поиграть в футбол или в настольный теннис. Лишь бы хоть немного продлить то, что обязательно закончится через полгода.
Они были похожи. Когда на переменах обсуждали фильмы - вся школа ходила ходуном. Это было громко, эмоционально и взбудоражено. И Узумаки казалось, что теперь он может и умеет куда больше, чем раньше. Ему казалось, что это и есть дружба, это и есть опора.
И все было бы еще прекрасней. Если бы не Тору.
Этот парень был очень странным типом. На переменах - всегда оставался сидеть за своей партой. Говорил мало, а если и говорил, то с каким-то нелогичным вызовом в голосе. Он точно не был тем, кого называют хорошим парнем, но и белой вороной тоже не был. Просто вечно чем-то недовольный, вечно старающийся показать себя правым, вечно чересчур жестокий и часто несдержанный.
А еще он был лучшим другом Соры. И это был такой чудовищный парадокс, что он просто не укладывался у Наруто в голове.
С одной стороны - Тору, явно какой-то отмороженный тип. А с другой - Сора, который всегда был душой компании.
Узумаки вообще часто замечал, что почти в каждом классе каждой школы есть какой-то чудик. Мальчик или девочка - неважно. Но их можно было узнать с первого же взгляда.
Они могли быть слишком тихими, слишком заумными, слишком сдержанными, слишком забитыми, слишком неловкими. Они могли быть абсолютно любыми, и связывало их лишь то, что они отличались от остальных и по сути своей были одиночками.
Многие сидели на задних партах, многие смотрели чересчур враждебно. Они были либо незаметными, либо отталкивающими. И порой казалось, что на самом деле они этого и хотят. Узумаки видел много таких чудиков. Он смотрел на них и ему хотелось... подойти. Да, подойти, поговорить, понять. Почему ты не выходишь из класса? Почему ты обедаешь один? Идешь домой один? Почему у тебя никто не просит списать?
Почему ты так смотришь? Да, это хотелось спросить особенно.
Узумаки неимоверно тянуло в эти темные глубины. Но он никогда не решался к ним подойти. Черная река протекала мимо, скрытая повисшими ветвями плакучих ив.
А тут из-за Соры он подошел к этой чуждой ему воде так близко, что становилось неловко. А когда Наруто становилось неловко - он улыбался еще шире. Но Тору на него даже не смотрел. Он кивал своему другу, и Сора, извиняясь, махал Узумаки рукой - и спешил этой черной рекой, как ни в чем ни бывало.
И Наруто казалось, что у него отбирают друга. А на деле - это он был тем, кто отбирает.
Иногда сидя на скамейке рядом со школой, Сора вздыхал, поджимая под себя одну ногу. И жаловался на то, что с Тору очень сложно.
- Ну, так а почему вы тогда до сих пор дружите? - Наруто ни на что не подбивал, просто интересовался. Этот вопрос давно его мучил.
- А как же иначе, - Сора сидел неподвижно и щурился на яркое солнце.
- То есть это просто привычка?
- Нет, что ты, это совсем другое. Может, ты и не видишь, но он клевый. Он очень классный. И он мой друг.
- Может быть, но вот знаешь, за эти полгода я от него услышал максимум предложений десять. Если не считать ответов у доски.
- Да не, ты преувеличиваешь.
- Да серьезно.
Сора вздохнул, повернул голову к школе, облаченной посредством свежей желтой краски в новый наряд, и улыбнулся.
- Зато так здорово, когда он что-то мне рассказывает. Каждый раз - так здорово.
Наруто промолчал. Что на это ответить, когда не понимаешь, что за удовольствие такое: с трудом выуживать из другого слова, которые обычные люди говорят постоянно. Тут было над чем подумать, и Узумаки замолчал, запрокинув голову и смотря в удивительно голубое весеннее небо.
- Эй, Наруто, поменяешься со мной соком? Мне в столовке томатный достался, я его терпеть не могу.
- Давай.
Узумаки смотрел, наблюдал. На одной из экскурсий он шел позади всех и видел, как Сору показывает Тору фотографии, которые он наснимал. И это простое событие отчего-то выглядело таким значимым. Наруто не мог объяснить почему: то ли дело в том, что они шли как никогда близко друг к другу, то ли дело - в легкой улыбке на губах того, кто почти никогда не улыбался. Но в этот момент они выглядели такими похожими. Один стал чуть тише, второй - чуть громче.
Привычка тут ни при чем. Одинаковость - тоже. Это невозможно объяснить кому-то постороннему. Потому как всегда есть то, что является связующим звеном. Но об этом другим знать необязательно.
Когда Наруто уезжал - Сору выглядел очень грустным. Он хлопнул Узумаки по плечу, постарался улыбнуться.
- Удачи тебе, пиши - не забывай.
Потом махнул рукой и скрылся за поворотом. Сказал, махнул, сказал - и сам забыл.
Это было взаимное забвение, отдаление, через которое многие проходят. Сора остался лишь тем, кого можно будет вспомнить потом, как школьного друга. Тем, кому дан этот почетный статус.
Но в будущем от него останется лишь пара слов.
По сути - Сора стал хорошим воспоминанием. Подтверждением того, что Наруто не остался обделенным детской дружбой.
Но по сути другом он, конечно же, не являлся.
***
Вечность закончилась так быстро. И отчего-то со временем становится только хуже. За окном - ранняя весна, и Наруто вместе со всеми бурчит и ругается, что это просто-напросто нечестно ставить по пятницам шесть пар. Наруто вместе со всеми смеется над очередными приколами из интернета или нелепыми ситуациями из жизни.
А потом допоздна гуляет по улицам пробуждающегося от зимней спячки города и вздрагивает всякий раз, когда видит впереди знакомую спину. Обманчиво знакомую при более пристальном рассмотрении. Это не Амару.
Хорошо, что это не она.
Узумаки каждый вечер приходит домой, бросает на тумбочку ключи и слышит, как этот звук эхом отдается в пустой квартире. И от этого сердце будто прокалывает тупой иглой.
Наруто не хочет жить один, не хочет засыпать один, завтракать по утрам, ужинать, смотреть телевизор и выключать свет перед сном.
Он уже два месяца не раскладывает диван и не покупает шоколадные пирожные. Амару очень их любит.
Наруто заворачивается в одеяло и долго смотрит, как загораются огни в доме напротив. Как в них медленно перемещаются силуэты. Жизнь. Кажется, что там такая яркая жизнь, а у тебя в комнате - сплошное запустенье.
Завтра снова будет новый день, и Узумаки снова будет улыбаться. Без притворств, искренне и широко. Улыбаться до тех пор, пока не наступит время идти домой.
Но сейчас он и так дома, старательно подгоняет себя побыстрее провалиться в сон. Чтобы реальность измазалась темными красками и явила перед глазами блестящую гладь широкого озера.
Луна отражается в чистой воде, согнутые ивы клонятся к ней же, а где-то вдалеке - мигают огни большого города.
Тень, что всего пару снов назад была встречена на ступеньках лестницы, ведущей к верхним этажам многоквартирного дома, сидит на берегу. Рядом уже привычно лежит верный черный зонтик. Знакомая фигура заметно потемнела, по ее плечам изредка, как помехи, проскальзывают белые полосы. Наруто садится рядом, упираясь руками в траву. Но она, взбудораженная и оскорбленная, тут же расползается в разные стороны.
На другом берегу возле дороги загорается одинокий фонарь. Он - будто следующая точка, дойти до него - и что-то изменится. Но Узумаки сидит, поворачивая голову к тени и попутно замечая, что она смотрит не на расстилающееся перед ней озеро, а на светящийся вдалеке город.
- Ты любишь шоколадные пирожные?
Тень на какое-то время остается неподвижной, а затем медленно качает головой.
- Как же так? Мне казалось, шоколад любят все.
Небо резко светлеет, потом едва заметно вздрагивает, и с него начинает падать что-то невесомое. Это как хлопья снега, только неразличимые, неуловимые глазом. Наруто удивленно подставляет ладонь, а темная фигура открывает зонтик. И Узумаки охает от удивления.
Небо видит лишь черный купол, под которым укрывается молчаливая тень и по воле судьбы еще и Узумаки, но изнутри виден совершенно иной цвет. Наруто не может толком понять, какой именно, но он кажется таким красивым, что его хочется коснуться.
Узумаки тянет руку вверх, задевает пальцем твердую металлическую спицу и осторожно касается намокшей ткани.
Этот зонт кажется чем-то чудесным, но тень качает головой и закрывает его. С неба больше ничего не падает. И озеро внезапно единым резким движением выходит из берегов и окатывает Наруто холодом своих вод.
Узумаки вздрагивает и просыпается, несколько секунд непонимающе смотря, как от сильных порывов ветра подлетает вверх длинная светлая штора.
Новый день выбрасывает из сна.
Из сна, который с каждым разом становится чем-то более важным, чем эта одинокая квартира.
***
Раннее утро для ранней весны. Саске стоит, прислонившись спиной к стене и слушает, как на кухне ругаются родители. Низкий голос отца, дрожащий голос мамы. Она непривычно настойчивая, непривычно громкая.
Саске стоит возле стены и слышит то, что лучше было бы не слышать. Ему четырнадцать, через два часа нужно выходить в школу. На улице моросит противный дождик, а совсем рядом звучат голоса родителей, придавливая хлесткими фразами к полу.
- Хватит, Фугаку, хватит! Я столько раз говорила тебе, столько раз клялась! У меня ничего не было с Даном! Ничего не было!
- У меня есть причины тебе не верить, но мы все еще живем вместе - цени это.
- Я ценю, разве ты не видишь? Но не нужно так к нему относиться, это твой сын, я клянусь тебе, он твой сын!
- Я не вижу в нем ничего от меня.
- Сделай тест! Сделай тест, если ты после стольких лет все еще сомневаешься!
- Я не собираюсь позориться.
- Позориться?! Лучше ломать ребенку жизнь, лучше отмахиваться от него, когда он тянется к тебе, лучше вечно подозревать, но не сделать такую простую вещь?!
- Довольно, я не стану продолжать этот разговор.
Повисает звенящая тишина. Саске слышит, как мама убирает со стола тарелки. Они звенят в ее руках, и, наверно, трясутся. Да, наверное.
- Ты сам это придумал, Фугаку. И сам в это поверил. Почему Саске должен терпеть эту нелюбовь? Он твой сын, сколько раз я клялась тебе в этом. Сколько лет ты смотришь на него так, будто он чужой тебе.
- Я задержусь сегодня на работе.
Отец сдержанно, но четко обрубает дальнейшее развитие разговора, он всегда так делает, если тема ему не по нраву. Саске слышит, как мама едва слышно всхлипывает и включает воду. И под ее размеренный шум не слышно тихих шагов прочь.
Саске закрывает за собой дверь в комнату и садится на кровать. В окно бьет одуревшая ветка дергающегося на ветру дерева. Проклятый третий этаж.
На улице одна из машин взрывается неожиданной сигнализацией. Ее трели врываются в чужие сны, побуждают бурчать ругательства сквозь зубы или подходить к окну, сонными глазами выискивая причину столько громкого шума.
Саске не дергается даже. Он чувствует, как злость сжимает сердце и плавно перетекает в боль. Из одного конца к другому. От одной эмоции к другой.
Саске верит матери, но неверие отца заставляет сжать кулаки, что есть силы. Несправедливо. Все это чертовски несправедливо. Несправедливо!
Через час Микото улыбается зашедшему на кухню Итачи и ставит перед ним тарелку с завтраком. А затем с запоздалым удивлением и зарождающейся тревогой слышит, как хлопает входная дверь.
К черту лифт, по лестнице быстрее. Саске выходит из подъезда и смотрит на льющий с небес дождь как на препятствие. А затем резким движением рук раскрывает черный зонтик и ступает на мокрый асфальт.
Шаг, шаг, шаг.
Все равно куда - лишь бы подальше. Все равно куда - лишь бы идти.
***
Семь часов тянулись как семь лет. Наруто не мог поверить, что дожил, дотерпел до этого дня. Столько времени думать только об этом. Столько времени представлять, как это будет, и уже заранее жалеть, что минуты и часы станут испаряться слишком быстро.
В поезде Узумаки не мог усидеть на месте. Он то и дело выходил из купе, на пару минут замирал у окна, а затем снова усаживался на свою полку, пытаясь скоротать время посредством музыки в наушниках.
Но все песни сливались в одну безликую мелодию, не различишь ни нот, ни текста. Еще и мобильник катастрофически быстро разряжался, так что самое время было задуматься о соответствующих мерах. Саске все равно отвечал через раз, а потом и вовсе попросил успокоиться. Так что Наруто вздохнул, но прекратил постоянно щелкать по кнопкам, выбивая слово за словом. Он не хотел все портить.
За окном мелькали деревья, мелькало небо, то зашториваясь посеревшими тучками, то распахиваясь солнечной яркостью. По проходу бегали дети, на соседней полке то и дело кряхтел какой-то старик. Но Узумаки все казалось прекрасным. Для него сейчас и гроза была бы чудесной. Даже если бы он ехал, зажатый кучей народа и приплюснутый ей же к раздвижным дверям - это бы ни капли не повлияло на его радость, что давно уже не умещалась внутри.
Единственное, чему сейчас присваивался отрицательный статус - это долгим остановкам на станциях.
Поезд дернулся, набирая ход. Наруто закрыл глаза и опустил голову на подушку, слушая, как восторженно и взбудоражено бьется собственное сердце. Узумаки хотелось бежать, бежать по крыше, подгоняя поезд. Бежать рядом, обгоняя это торжество прогресса.
Узумаки казалось, что его сейчас разорвет от всей той мешанины положительных чувств, что с каждой минутой все отчетливей перекрикивались внутри.
Наруто был счастлив ожиданием. И несчастен от необходимости ждать.
Мимо купе то и дело проходили какие-то люди. Проводники, проводницы, пассажиры. Продавцы носили туда-сюда по вагонам газеты и мороженное. Шум от них усиливался с каждой остановкой, наверное, их становилось все больше. Или, может, это только казалось.
Узумаки, водя пальцем по экрану, листал различные картинки и фотографии, сохраненные на телефоне. Взгляд сам собой задержался на одной, на той, которой в электронной памяти верного электронного спутника жизни по-хорошему не должно было быть.
Это фото месяц назад прислал Кайто. Объяснив и оправдав это своей виной за удаление того снимка в аэропорту, он прислал новый. Старый новый.
На нем Саске сидел на диване рядом с Джуго и смотрел четко в объектив с удивительной расслабленностью во взгляде. Позади них возвышался Кайто, скорчивший нелепую рожицу. Его рыжие волосы были до безобразия взлохмачены. Джуго смотрел на него крайне неодобрительно, вытянув одну руку перед собой, а второй обнимая Учиху за плечи. Из всей этой троицы Саске выглядел самым отстраненным, будто его вырезали из какой-то другой фотографии и приклеили сюда.
Наруто пару минут неотрывно изучал такой знакомый темный взгляд, который в таком далеком прошлом был обращен ни к нему. Вы и знать друг друга тогда не знали. Узумаки отметил в памяти пару отличий во внешности, поймал пару мыслей, возникших на этой почве. А затем уверенным и отрывистым жестом нажал "удалить".
Вы уверены?
Еще бы.
На платформе станции города Гифы было не слишком много людей. Наруто выбежал из вагона, чуть не забыв на полке свой рюкзак, и ожесточенно завертел головой, пытаясь углядеть знаковый постер - место встречи.
Рядом наблюдалась лавочка. Узумаки сел было на нее, но уже через полминуты начал ерзать, задел стоящую с краю дамскую сумку, отчего та упала на землю, а затем еще долго извинялся перед грозного вида тетенькой. Которая предпочла фыркнуть и удалиться подальше от "этого буйного".
Наруто никак не мог себя успокоить. Он то и дело приглаживал волосы, а затем заново их взъерошивал. Каждые пять секунд поглядывал на часы, сглатывал, промокая вечно сохнущее горло, дрыгал ногой, рукой, головой. Вглядывался в толпу, вглядывался в выходящих из вагонов людей.
Сердце колотилось уже совершенно не контролируемо, Узумаки волновался сильнее, чем перед экзаменом. Или даже сильнее, чем когда через запертую дверь слушал, как Джуго разговаривает с Саске по телефону. Впрочем, тут сравнивать нельзя - тут совсем иное.
Наруто искал глазами Учиху столь взбудоражено, столь судорожно, столь нетерпеливо, что конечно же его пропустил.
Саске подошел с той стороны, куда Узумаки не смотрел, и с полминуты просто стоял рядом. Стоял, смотря на белобрысую макушку и борясь с невесть откуда взявшимся желанием сделать что-нибудь глупое.
Но нет - мотнуть головой, поправить ремень сумки, висящей через плечо и сказать самое простое, что может быть:
- Привет.
Наруто резко обернулся на звук, голову окатило жаром, а на губах мгновенно расплылась одурело-счастливая улыбка. Узумаки разом забыл, что он там хотел, что планировал сказать при встрече. Тело само подскочило с места, и Наруто, выпустив из рук рюкзак, подлетел к Учихе и заключил его в крепкие объятия.
В самые крепкие и самые нежные.
"Ты была выдумана моими привычками,
"Стоп, стоп," - просил, не было смысла искать
Твоих идеальных движений в каждой несносной девичке,
Стоп, стоп. Не то".